Итак, зарождение попы совпадает с началом прямохождения и бипедии. А этим явлениям, как утверждает Ив Коппенс, не менее трех-четырех миллионов лет. Речь идет о золотом веке australopitecus afarensis – австралопитека афарского, обитавшего на территории современных Эфиопии и Танзании. По мнению Коппенса, это происходило после подъема Восточно-Африканского рифта – глубокий впадины с многочисленными вулканическими выходами, тянувшейся от Джибути до озера Малави. Материк начал делиться вдоль рифта надвое, и климат стал суше. На западе межтропической Африки климат остался влажным, здесь сохранились леса, и обезьяны продолжили жить на деревьях. На востоке, где климат изменился, на смену лесу пришла саванна, и люди спустились на землю. У них освободились руки, изменилась посадка черепа на позвоночном столбе, что дало толчок развитию мозга. Любопытная гипотеза: именно стремительному росту мозга ягодицы обязаны своим появлением. Недавно была выдвинута иная теория, согласно которой австралопитек был всего лишь большой обезьяной, чье развитие изменилось, замедлилось вследствие модификации одного из генов. Затылочное отверстие, связывающее мозг с позвоночником, сохранилось в неизменности у основания черепа (как у детенышей шимпанзе). Мышцы изменили костное строение, и таз округлился. Очевидно одно: ягодицы приобрели свою современную форму не сразу после того, как древний человек стал прямоходящим. Понадобилось очень много времени, чтобы мохнатая малосимпатичная задница превратилась в столь любимую нами, мягкую и гладкую попку.

Люси, самая знаменитая из всех известных нам australopitecus afarensis (по правде говоря, мы знаем очень мало представителей этого вида), была найдена в 1974 году в эфиопском Афаре. Ей более трех миллионов лет. Люси позволяет нам составить общее представление о тех, кому выпала честь быть обладателями первых в мире ягодиц. Стоит сразу уточнить, что ягодицы у Люси появлялись от случая к случаю: она продолжала лазить по деревьям в поисках еды, ночлега и укрытия от хищников и при этом, естественно, убирала зад, втягивала его. Но, спускаясь на землю, она прекрасно передвигалась на двух ногах благодаря укороченному тазу и скошенным бедренным костям. Люси была очень маленькой. В возрасте примерно двадцати лет она едва достигала роста пяти-шестилетнего ребенка (1,05 м при весе в 30 кг) и выглядела весьма непривлекательно: огромные руки и короткие ноги, почти плоское лицо, маленькая голова и взгляд исподлобья. Люси искала у себя блох, откапывала и поедала термитов, спала или верещала: хотя мордочка у нее была довольно узкой, устройство гортани все равно не позволяло издавать членораздельные звуки (хотя ученые до сих пор грызутся по этому поводу). Поскольку археологи нашли только скелет Люси, мы не можем составить точного представления о ее ягодицах, но предполагаем что они напоминали редкий морской кокос, произрастающий на островке Праслен на Сейшелах; из-за необычной формы он получил второе название – кокосовая задница. Итак: прошел добрый миллион лет, прежде чем на смену непостоянным ягодицам человека умелого (homo habilis) пришли основательные ягодицы человека прямоходящего (homo erectus).

Обезьяны, оставшиеся жить в лесу, ягодицами не обзавелись, что, впрочем, не слишком им мешало. Как пишет Десмонд Моррис, когда обезьяна-самка хотела послать сексуальный сигнал самцу, она открыто демонстрировала ему свой зад. Зрелище поистине удивительное, поскольку у самок многих видов обезьян зад с приближением овуляции приобретает цвет жгучего красного перца и сильно набухает. Совокупление возможно только в момент максимального увеличения этого органа, поэтому самцам бабуинов и шимпанзе приходится всю жизнь бегать от одного красного зада к другому, чтобы забыть о том, как их обидела природа. У женских особей человеческого вида все происходит иначе. Их ягодицы не изменяются во время менструального цикла – они остаются выпуклыми всегда. Женщина готова к соитию всегда, даже в те дни, когда зачатие невозможно. Это обстоятельство долгие века вызывало раздражение католической Церкви.

Многие не соглашаются с последним утверждением. Грудь якобы слишком сильно отвисает и имеет лишь отдаленное сходство с выпуклым задом, на что Моррис возражает: конечно, если это грудь не первой молодости. Женщина достигает половой зрелости к 23 годам, то есть до этого ее грудь выглядит наиболее упругой и полной, хотя сегодня кое-кто все чаще прибегает к различным ухищрениям и приемам, чтобы придать груди не со-ответствующую возрасту форму. Но даже и без этих уловок женская грудь достаточно похожа на ягодицы, чтобы сигнал не остался непонятым. Мимстизм, считает Моррис, всегда эффективен, даже если он не очень точен. Кстати, на ягодицы похожи не только груди, но и плечи, и пухлые колени. Особенно если колени сдвинуты, а плечо поднято и касается щеки. Можно сказать, что у человеческой самки – единственной среди всех остальных приматов – ягодицы есть почти повсюду.

Жорж Батай в «Теменном глазе» с удивлением отмечает, сколь не схожи между собой ягодицы человека и бабуина. Маленькие девочки, пришедшие на экскурсию в зоопарк, в немом изумлении застывают перед обезьянником, потрясенные непристойными задами приматов. Это откровение посетило Батая в июле 1927 года в лондонском зоологическом саду. Нагота анального выступа обезьян повергла его в «какой-то восторженный ступор». Эти бесстыдные выпуклости, своего рода фекальные черепа ослепительно ярких расцветок – от ярко-красной до перламутрово-лиловой – непристойная откровенность безволосого ануса, напоминающего созревший фурункул, этот огромный кусок сырого розового мяса – все показалось ему исполненным комического великолепия и невыразимого ужаса. Для Батая обезьяний зад «выразителен, как солнце». Непристойность эта, уточняет он, достигла столь высокой точки, что эволюция избавила некоторых обезьян от хвоста, не способного скрывать этот огромный мешок плоти. Высвобождение анальных сил, по его мнению, произошло одновременно с извержением вулканов. На самую загадочную колику природы, случившуюся в липком сумраке лесов, земля ответила веселым ревом своих внутренностей, рвотой неведомых вулканов. По весьма смелому определению Батая, «земной шар покрыт анусами вулканов».

А что же человек? У людей, по мнению Батая, произошло своего рода смещение от ануса к голове: то, что до определенного момента заставляло набухать анальное отверстие, воспламеняло его, было внезапно перекинуто к лицу и шее. С тех пор как человек стоит на двух ногах, голова взяла на себя часть функций по очищению организма, которые раньше выполняло находящееся на другом конце тела отверстие: люди плюются, кашляют, зевают, рыгают, сморкаются, чихают гораздо чаще и обильнее других животных, но главное – они обрели странную способность рыдать и хохотать до упаду. Батай полагает, что блеск и яркость красок, нередкие в животном мире и сосредоточенные, как правило, в области головы, у обезьян природа перенаправила к противоположной оконеч-ности тела, а наш анус, лишенный былого сияния, скрылся в темноте узкой ложбинки, разделяющей ягодицы. Весьма пессимистичный взгляд на человеческую задницу.

В чем причина подобной избыточности? Неужели у женщин той далекой эпохи действительно было именно анатомическое строение? Или статуэтки изображали божество охотников и земледельцев? Ученые, занимающиеся доисторической эпохой, видят в этих изделиях из глины, кости, угля и золы изображение матери, но тут есть о чем поспорить – ведь только треть известных нам статуэток изображает беременную женщину. Возможно, речь идет о жрицах каких-то доисторических религиозных культов? Или о «бесстыжих» Венерах, вроде тех, что были найдены в Ложери-Бас, Гримальди и Монпазье, – ромбовидных созданиях, формой и размерами напоминающих вульву? О женщинах, выставляющих напоказ свои формы и наготу в более чем смелых позах (у одних ноги широко раздвинуты, у других колени сведены, а зад куполом вздернут вверх)? Не вожделение ли вызвало к жизни эти огромные доисторические зады – вот вопрос, который требует ответа. Судя по всему – да. В некоторых (правда, весьма немногочисленных) изображениях преувеличенно пухлые ляжки можно принять за мошонку, а длиннющие шеи наводят на мысль о восставшем пенисе – вспомним рисунки Пикассо (1927). Совершенно очевидно, что магические способности женщины не простирались дальше удачной охоты или здорового потомства, так что эти статуэтки были ex-voto эрекции.

У Десмонда Морриса есть своя теория, объясняющая подобное накопление ягодичного жира. В те времена, говорит он, люди, подобно всем остальным приматам, совокуплялись в положении «сзади» и женщины подавали сексуальные сигналы задом – как обезьяны. Чем «богаче» была эта часть женского тела, тем сильнее она привлекала мужчин. Но громоздкий зад доставлял много неудобств, и люди, в конце концов, перешли к копуляции «лицом к лицу». Вследствие этого груди увеличились в размерах, подражая обширным полушариям ягодиц. Так появилась более гармоничная и изящная женская фигура. Такой она остается и в наши дни, хотя в лесах юго-западной Африки, в племенах бушменов, сохранились женщины с гигантскими ягодицами. Изображения таких же выдающихся задов встречаются в наскальной живописи Зимбабве и Южной Африки.

Теория Морриса весьма изящна и правдоподобна. Многие исследователи отмечают, что в Африке главным критерием женской красоты считается роскошный зад и плавная, как у львиц, походка. В Мавритании долгое время существовали специальные дома, где целые армии откормщиц помогали девушкам на выданье стать тучными: как говорится, хорошей женщины должно быть много. В Нигерии, как пишет Мунго Парк, даже не претендующая на выдающуюся красоту женщина может ходить, только если ее поддерживают под руки две рабыни, а идеальная красавица весит столько, что передвигается верхом на верблюде. Дарвин в своем фундаментальном труде «Происхождение человека и половой отбор» (1871) писал: «Сэр Эндрю Смит видел однажды почитавшуюся красавицей женщину, у которой эта часть тела достигала таких размеров, что, опустившись на землю, она была способна встать, лишь добравшись ползком до какого-нибудь откоса. Если верить Бертону, сомалийцы, выбирая жен, выстраивают кандидаток в шеренгу и отдают предпочтение тем из них, которые a tergo наиболее заметно выдаются».

Из всего этого можно сделать один вывод: встав на две ноги, человек остался доволен результатом. Потрясенный изобилием женской плоти, он как можно дольше пытался сохранить воспоминание о ней. Но поскольку женщина предпочла избавиться от части своих достоинств и «подобрала» ягодицы, мужчине пришлось довольствоваться всевозможными суррогатами. Так возникла мода на буфы и фижмы, призванные увеличить ягодицы дам и утолить печаль кавалеров. В первые годы Третьей республики во Франции на свет появился роскошный зад, схожий немыслимыми размерами с доисторическим: он был полностью искусственным и назывался турнюром, шаром (что подчеркивало его родство с аэростатом) или попросту фальшивым задом. Этот самый фальшзад – наследник фижм и кринолина – был, в действительности, всего лишь напоминанием о былом великолепии, каркасом из металлических прутьев с различными начинками (например из конского волоса), который никого не мог обмануть, но придавал женской попке гордый вид. То было время показной роскоши «подставных» ягодиц.

Злые языки утверждали, что дамы в турнюрах очень похожи на жирных гусынь, хотя они скорее напоминали лебедей. Малларме обожал недоступно-возвышенную эстетику высокомерных и чувственных красавиц в туалетах цвета небесной лазури, скабиозы и чайной розы. Кто-то сравнивал их с кентаврами, загадочными мифологическими созданиями, но этот образ не выдерживает никакой критики: все-таки у дам было не четыре ноги! По большому счету, никто не мог точно сказать, на кого или на что похожа женщина и остается ли она вообще существом из плоти и крови. Скрытая складками, бантами и воланами, женщина не ступала, а скользила по земле. Белизна кожи волновала мужчин, а накладные зады хоть и радовали глаз, не могли не заронить в умы буржуа невольного сомнения: а что на самом деле находится внутри? Никогда еще в адрес женщин не говорилось столько грубостей. Жюль Лафорг писал, что женщина есть не что иное, как «пустота, одетая в фижмы», а Эдмон Гонкур называл ее «нулем в кринолине».

В конце концов женщина избавилась от кринолина, сменив его на змееподобный корсет. Утянув до невозможности талию, она прогнулась в пояснице, ее силуэт стал извивающимся. Бюст был прижат, живот подтянулся, а зад казался таким огромным, что женщина окончательно утратила человеческий облик. Жак Лоран в остроумнейшей истории женского белья «Нагота прикрытая и неприкрытая» метко указывает на то обстоятельство, что именно в ту эпоху, когда нижнее белье впервые попыталось оказать сопротивление любовным порывам, Фрейд разработал свою теорию подавления, а весь Париж ринулся смотреть «Иветта ложится спать», первый в мире стриптиз: на сцене под звуки пианино дама медленно снимала платье и ложилась в постель. Создатели спектакля хотели взвинтить нервы буржуа, жившего в 1905 году, и им это удалось. По мере того как женщина раздевалась, зрители получали возможность убедиться, что явившееся их взорам тело хоть в чем-то и отличается от мужского, но все-таки остается человеческим. К счастью, кубизм вскоре искоренил моду на перекошенные силуэты.

Возродив обычай амазонок, которые отрезали правую грудь, чтобы она не мешала им метко стрелять из лука, некоторые спортсменки стали жертвовать обеими, а иногда лишали себя и ягодиц. В 25-30-х годах появилась абсолютно новая – совсем плоская – женщина: эмансипе. А конским волосом стали набивать матрасы.

Из книги:
"Краткая история попы"
Жан-Люк Энниг
Серия:
ВЕЩИ В СЕБЕ (Издательство «КоЛибри»)